Через полчаса поступил звонок от блокляйтера из Бюрхау. Фогель опять собрал сотрудников, только теперь их пришло в три раза больше. Они жаждали крови, словно свирепые псы. Все силы будут брошены на границу в районе Бюрхау. Вероломная тварь не доберется до Швейцарии.

Ступни у Франки превратились в огромные белые комья. Если тут где-то и была дорога, то ее замело напрочь, и путники с трудом вынимали ноги из глубокого снега. Шел одиннадцатый час. Каждый шаг давался все трудней.

Джон шел впереди, и Франка то и дело дотрагивалась до его спины, давая знать, что она здесь, не отстала. В голове было пусто, оставалась только мысль о необходимости как-то переставлять ноги и ощущение страшного холода. Глаза уже привыкли к темноте. Лишь изредка сквозь заснеженные ветви проникал серебристый свет луны. Деревья стояли то чаще, то реже – где-то приходилось брести через открытую поляну, а где-то попадались густые рощицы лиственных деревьев; гиганты вонзали голые ветки в ночное небо, словно пики.

Окна далеких ферм светились теплым светом, из труб в полной тишине поднимался дым. Джон и Франка шли без отдыха.

Около полуночи Джон вдруг поднял руку. Франка замерла и согнулась, опершись руками на коленки. Джон сделал ей знак не двигаться и отошел за деревья. Франка у которой все тело и болело, и замерзло, и горело, прислонилась к стволу.

– Вон там, в скале, есть пещера. – Джон указал пальцем. – Видишь?

Франка ничего не видела, но кивнула.

– Отдохнем несколько часов. Пошли.

Он прошел пять или шесть шагов и обернулся. Франка не тронулась с места, словно после остановки из нее ушли все силы. Джон вернулся и протянул руку, и она за нее взялась. Они шли в молчании, и скоро перед ними возникла пещера – темное пятно на сером фоне скалы. Джон вынул фонарик.

– Нужно убедиться, что тут не отдыхает медвежье семейство или пара волков.

У Франки не хватило сил ответить. Джон снял с нее рюкзак и, едва не падающую, завел внутрь и усадил на кучу сухих листьев. Потом достал из рюкзака и протянул бутылку с водой. Холодная вода ее чуть взбодрила.

Джон набрал хвороста, и через несколько минут в пещере пылал веселый огонь.

– Нас не увидят? – спросила Франка.

– Если идут за нами по пятам – могут, но нам нужно согреться. Отдохнем часа три и пойдем к границе.

Джон развернул карту.

– До места километров семнадцать. Если идти всю ночь, к утру доберемся.

– А переходить будем днем?

– Нет. Сначала осмотримся. Перейдем где-то здесь. – Джон ткнул пальцем рядом с селением Инцлинген. – В предгорьях есть тропа, которая ведет к швейцарскому таможенному пункту. Ориентир – ручей. Согласно карте, рядом нет ни охраны, ни постов наблюдения. Слепая зона – небольшой участочек, который ниоткуда не видно. Знаешь это место?

– Нет. В детстве я бывала в Швейцарии, но когда мы в школе ходили в поход, то не крались под покровом ночи.

– А зря, было бы гораздо увлекательней.

– Наши учителя, в отличие от тебя, тягой к приключениям не страдали.

– Мы найдем ручей и, когда стемнеет, перейдем границу. Завтра в это время будем уже в Швейцарии, в безопасности.

– Все так просто…

– Да ничего сложного и нет.

– И твоя задача будет выполнена.

Джон подбросил в огонь ветку.

– В какой-то степени. Давай-ка поедим.

Они достали хлеб и сыр и за несколько секунд уничтожили свои порции. Открыли мясные консервы. Франка управилась первая и смотрела, как ест Джон. Пустая банка тихо звякнула о каменный пол. Они сидели рядышком и смотрели в огонь.

– Перейдем границу, а потом что? Я-то, наверное, проведу остаток войны в каком-нибудь лагере для беженцев, среди таких же нелегалов. А ты?

– Я отправлюсь в Берн. У нас там представительство. Доложу о выполнении задания, и меня, видимо, отправят домой – ждать следующего.

– Вернешься героем?

– Не совсем. Рано или поздно война закончится. Чем тогда займешься?

– Не знаю. При нынешних обстоятельствах хорошо бы просто выжить. О дальнейшем я пока не задумывалась. Наверное, вернусь в Мюнхен. Придется строить заново – и мою жизнь, и вообще страну. Моя профессия пригодится.

– Германия была до нацистов, будет и после.

– Этот позор нам еще долго не смыть.

Джон закашлялся.

– Надеюсь, мы с тобой не потеряем друг друга из виду. Я у тебя в большом долгу.

– Я в таком же долгу – за то, что ты спас меня от Беркеля, и за то, что я тебя тогда нашла.

– За то, что ты меня нашла? Ты ведь спасла меня.

– Благодаря тебе у меня появилась цель. Ты оказался в нужное время в нужном месте.

– Как и ты.

Огонь зашипел и затрещал, и Джон подбросил веток.

– А не хочешь поехать со мной в Америку? Я понимаю, это далеко, и все там другое, но, может быть, тебе понравится…

– В Филадельфию?

– Почему бы нет? Филадельфия – прекрасный город. А вообще – поедешь, куда захочешь.

Франка взяла ветку и поворошила угли.

– Давай пока постараемся выжить, ладно? Тогда и станем думать о будущем.

– Да. Пожалуй, я увлекся. – Он обнял ее за плечи. – Поспи. Нам через три часа выходить.

Франка расстелила на земле спальный мешок. Лежать оказалось мягче и удобней, чем она думала. Джон остался сидеть, глядя на вход в пещеру. Перед тем, как погрузиться в глубокий сон, Франка только и успела подумать: «Когда же он сам ляжет?»

Ей опять снился Беркель, уже не один, а с сотнями солдат. Тыча в небо факелами и штыками, они распевали песни, которые раньше пела и она – когда была в Союзе немецких девушек. Беркель, в рваной одежде, истекающий кровью, с дырками от пуль, держал на цепи овчарку. Толпы берсеркеров гнались за ней по лесу, и от яркого света факелов она спотыкалась о собственную тень.

Франка проснулась; перед ней пылал костер. Джон, казалось, так и не шевельнулся.

– Три часа, – сообщил он. – Пора идти.

Фогель тер покрасневшие глаза. Уже много лет он так не уставал. Бегать по ночам, преследуя врага, – удел молодых агентов, а не человека с его опытом. Впрочем, тут было совсем другое дело. Фогеля подгоняла жажда мести. Он с облегчением встретил рассвет. Предстоял допрос старика Гербера. Выспаться можно будет потом. Ночью гестапо прочесывало дороги в поисках следов Франки Гербер, и только в шесть утра обнаружили в зарослях возле деревушки Бюрхау ее машину. Именно в Бюрхау и ехал теперь Фогель в сопровождении вооруженного отряда. Местный гарнизон выделил семьдесят пять человек. Раньше дали бы несколько сотен. Что ж, коль скоро командование вермахта особой любви к гестапо не питает, придется довольствоваться семьюдесятью пятью. Если прибавить к ним сотню или около того полицейских и гестаповцев, вполне хватит, чтобы найти одну блуждающую по лесу девчонку.